Земля чудес [сборник] - Василий Головачев

Только теперь Березин обратил внимание на то, что лес, начинавшийся всего в полусотне шагов, был какой-то странный — сухостой. Корявые стволы переплелись безлистыми ветвями, создавая мертвую серую полосу вдоль песчаной глади, насколько хватало глаз. Живой, зеленый лес начинался за этой полосой не сразу, а как бы с уменьшением той силы, которая засушила его у опушки.

Березин с недоумением разглядывал колючую поросль высохшего кедрового стланика, но пилот окликнул его, и он поспешил на зов.

— Смотри, — пилот подобрал камень и забросил на недалекую песчаную поверхность. Камень упал и исчез из глаз, словно нырнул не в песок, а в воду. Пилот кинул еще один, поближе, но с тем же результатом.

— Зыбун.

— Зыбун? — удивился Березин. — Но-то песок такой гладкий — ни барханов, ни ряби. Зыбун… На все два десятка километров?

— На все. Когда начинается ветер, песок аж течет, сам видел. Ну что, будешь брать пробы?

— Непременно. А завтра заберем помощника, перевезем палатку и все необходимое. Придется позагорать.

«А что, если Клык Дракона — неизвестное сооружение, а зыбучие пески — охранная зона? — пришла странная мысль. — Почему бы и нет? Впрочем, ерунда!» — И Березин энергично принялся за работу.

А через полчаса, когда он взял необходимые пробы грунта, сделал замеры и собрался отнести приборы к вертолету, горизонт вдали над центром песчаной плеши вспыхнул вдруг лиловым пламенем, песчаная равнина встала дыбом, и спустя несколько секунд прилетел жаркий вихрь, обрушился на лес и принес с собой жуткий рев и желтую мглу.

Воздушная волна отбросила Березина глубоко в колючие заросли сухого леса. Пока он выбирался, царапая тело острыми сучьями, рев слегка утих, как бы отдалился. Теперь он напоминал шум водопада, слышимого с недалекого расстояния.

— Жив? — окликнул Березин пилота.

— Очень может быть, — мрачно откликнулся тот, невидимый из-за плотной желтой пелены пыли.

Березин пробрался на голос, обошел смутно видимую тушу вертолета и сел рядом.

— Что это было?

— Ты меня спрашиваешь? Вертолет вот повалило, придется теперь ставить… А рвануло как раз в районе Клыка, недаром меня тянуло выбраться оттуда.

— Метеорит? Или чьи-то неудачные испытания?

Пилот пожал плечами и закашлялся.

— К чему гадать? Подождем, пока сядет пыль, и слетаем.

Желтая мгла рассеялась настолько, что стал виден лес, пустыня и зеленоватое небо. В той стороне, где прогремел неожиданный взрыв, все еще громыхало и в небо ввинчивался черный с синим столб дыма, подсвеченный снизу оранжевым. Дым с глухим ворчанием распухал в плотное облако, расползающееся, в свою очередь, по пескам.

— Чему там гореть? — пробормотал пилот, глядя на тучу из-под козырька руки. — Ведь скалы одни…

Березин постоял рядом, напрягая зрение, потом вспомнил о своем бинокле, кинулся было в кабину и неожиданно заметил невысоко над песком движущееся черное пятно. Оно медленно, плавно плыло по воздуху, и было в его очертаниях что-то необычное, притягивающее взор.

Не сговариваясь, они бросились вдоль опушки леса к тому месту, где должно было пристать пятно, и, еще не добежав, Березин решил, что это человек, одетый во все черное.

Плыл он в очень неестественной позе метрах в трех от земли, словно ничего не весил, и пролетел бы мимо, если бы не пилот, отломивший на бегу длинный сухой сук и остановивший неуклонное скольжение незнакомца. Тело человека медленно обернулось вокруг конца ветки и вдруг тяжело рухнуло на землю, будто оборвало те невидимые нити, которые поддерживали его в воздухе.

Березин обошел тело и наклонился, всматриваясь в лицо незнакомца. Лицо его, несомненно, принадлежало человеку, и все же наметанный глаз Березина отметил и безупречные овалы глаз, открытых, но темных, без проблеска мысли, и прямой, едва выступающий нос, и слишком маленький рот, и слишком густые брови… Человек? Или?.. Впрочем, что значит «или»?

— Чудной какой-то, — пробормотал пилот, встретившись взглядом с Березиным.

И тут с глаз незнакомца стала исчезать темная пелена. Через несколько секунд они сделались прозрачными, наливаясь «электрическим» сиянием. Незнакомец неуловимо быстро изменил позу, точно перелился из положения «лежа» в положение «сидя», некоторое время не сводил своих странных глаз с облака пыли и дыма на горизонте, потом непонятная гримаса исказила его лицо, и низкий, чуть ли не уходящий в инфразвук голос медленно произнес:

— И последняя ошибка…

— Кто вы? — спросил Березин, даже не стараясь скрыть изумления.

Незнакомец повернул голову.

— Землянин, — с неожиданной тоской отозвался он после паузы. — Можете называть меня Деон. Веселенькая ситуация, не правда ли?

— Ситуация, конечно, того… — пробормотал ошеломленный Березин. — Но на человека вы… в общем-то… Да и летать люди не умеют…

Незнакомец с видимым интересом оглядел Березина и пилота и вдруг улыбнулся. Во всяком случае, гримаса его была похожа на улыбку.

— Я не сказал — человек, — произнес он все тем же низким голосом, — я землянин, и только.

Незнакомец словно погас, неожиданно лег, вернее, как бы перетек в лежачее положение, и продолжал уже лежа:

— Кроме того, я беглец.

Березин посмотрел на растерявшегося пилота, лихорадочно соображая, что делать дальше. Обстановка складывалась исключительная, и, хотя он и был подготовлен к неожиданностям — год работы экспертом в ЦЕНТРЕ приучил его ко всему, — такого поворота событий не ожидал.

— Что предлагаешь делать? — быстро спросил он. — Его надо в Москву.

— Нет, — вмешался Деон. — Время моей жизни истекает. Я успею лишь ответить на ваши вопросы. Спрашивайте.

Березин слушал Деона с неопределенным чувством — нечто среднее между иронией, изумлением и тревогой. Поверить до конца в происходящее он не мог, не мог решить, как к нему относиться.

По словам странного чужака, двести миллионов лет назад на Земле существовала цивилизация, по какой-то причине (по какой — Деон не захотел уточнить) исчезнувшая в веках. Лишь немногие, в том числе и Деон, успели бежать в будущее, найдя миллионы лет спустя новую цивилизацию, молодую, горячую и… небезопасную.

— Да, небезопасную, — повторил Деон. — К сожалению, у нас не было выбора. Вы, люди, — дуэнерги! Вы излучаете сразу два вида энергии: разрушения и созидания! Вам неведомо, что источниками излучений являются ваши эмоции: энергии разрушения — зло и ненависть, созидания — доброта и гуманизм. Источник один — эмоции, но виды энергии разнятся так же, как ваши машины для созидания отличаются от машин для разрушения. Вы даже не подозреваете, что обладаете исполинской силой, способной творить вселенные! И тратите эту силу поистине с безумной щедростью и, главное, абсолютно бесполезно, даже не замечая ее существования. Кроме редких, случайных проявлений — телекинеза, например. Взамен приходит пустота…

— Почему же наша цивилизация небезопасна? — спросил задетый Березин, когда молчание затянулось. — В каком отношении?

— В последнее время наши приборы фиксируют нарастающую волну бессмысленных трат энергий созидания, а мы достаточно опытны, чтобы понимать, к чему это ведет.

— Равнодушие, — догадался Березин, мрачнея.

— Да. Природа не терпит пустоты, и, не встречая сопротивления, гипертрофически растет энергия разрушения. К чему мы и пришли… за двести миллионов лет до вашего рождения.

Моим товарищам повезло больше, многие из них прошли инверсию благополучно, попав в другие периоды времени… века. А я… я ошибся, ошибся дважды, уже самое бегство было ошибкой. — Голос Деона понизился до шепота. — И вся жизнь…

— Это взрыв? — начал Березин.

— Инерция была слишком велика, когда я захотел остановиться, — прошептал Деон, — и инвертор времени захлебнулся. — Он перевел взгляд к редеющей мгле на горизонте…

Спустя четверть часа пилот снял переборку за сиденьями, куда они с великим трудом поместили Деона: тело нежданного беглеца из своего времени оказалось необычайно тяжелым. Он не сопротивлялся, только сказал:

— Напрасно вы возитесь со мной, помочь мне не в силах никто. Я не гуманоид… да-да. Настоящий мой облик, все эти «руки», «ноги» — порождение вашей фантазии, как и мой «русский» язык. Вы с вашим товарищем и видите-то меня по-разному…

Березин не удивился, только кивнул, его уже трудно было чем-нибудь поразить.

— Излучение зла… — сказал он, кое-как умещаясь над поверженным пассажирским сиденьем. — Это, наверное, условность?

— Конечно, — отозвался Деон. — Градации условны. Излучение имеет спектр, и каждая эмоция дает свою полосу. Какая ирония природы — вы, величайшие из творцов, не знаете своей огромной творящей силы!

«Огромные силы — может быть, — подумал Березин, перед мысленным взором которого промелькнули картины человеческой деятельности. — Но одновременно и страшные силы!.. Если, конечно, все это не шутка и не розыгрыш… или бред. Сколько еще у человека злобы и ненависти, равнодушия и зависти! Может, и права эволюция, что не раскрыла нам сразу всего нашего могущества. Прежде надо научиться излучать в одном диапазоне — доброты и отзывчивости… А пока к нам бегут из бездны прошлого… не потому ли, что сами оказались бессильными перед своим собственным могуществом? Кстати, а действительно ли они владеют излучением эмоций? В чем это выражается?»